22 июня 2016 года исполнилось 75 лет со дня начала Великой Отечественной войны. Память о ней осталась в документальных материалах, хрониках, в снимках военных фотокорреспондентов, в мемориалах и обелисках, в сердце тех, кто пережил войну и тех, кто хранит её в своих семейных альбомах и преданиях.
Самым важным источником информации о войне стала книга. Правду о войне донесли до нас советские писатели, которые находились на фронтах в качестве военных корреспондентов. Не секрет, что советский политический режим требовал от авторов непременного присутствия линии коммунистической партии и её роли в совершении подвигов и героических поступков. Так и случилось, что истинно правдивых книг о войне, отразивших не официальную версию событий, а реалии, действительный ужас и кошмар того, что случилось 75 лет назад, не так уж и много. Одна из таких книг — роман Виктора Астафьева «Прокляты и убиты». Но прежде чем рассказать о романе и о том, какой след он оставляет в сердце читателя, хотелось бы несколько слов написать об авторе.
Виктор Петрович Астафьев (1924-2001) рано потерял маму, воспитывался в детском доме, окончил ремесленное училище. На фронт ушёл добровольцем в 1942 году, был тяжело ранен, войну закончил в 1945 году. После войны работал слесарем, грузчиком, окончил вечернюю школу. Литературные способности позволили Виктору Петровичу закончить Высшие литературные курсы в Москве. Астафьев писал и для детей, и для молодёжи, и для взрослых. В его литературном багаже множество рассказов, повестей, романов. Моё знакомство с его творчеством началось, к великому сожалению, уже в зрелом возрасте, когда вместе с детьми мы прочитали рассказ «Зачем я убил коростеля?» Рассказ очень расстроил и меня, и моих детей, так правдиво автор описал детскую жестокость и так искренне покаялся в конце за тот давний детский недостойный поступок.
И вот совсем недавно в Интернете попался видеоролик о встрече Виктора Петровича Астафьева с его другом Георгием Жжёновым. Встреча неофициальная, за столом, съёмка любительская. До глубины души потрясло то, что говорил писатель о войне. Совсем не то, что говорили в советской школе мои учителя литературы. Совсем не то, что мы читали в газете «Пионерская правда»… Совсем не то, что показывали в иных советских фильмах о войне. Не скрою, речь писателя меня немного расстроила табуированной лексикой, которой он то и дело пользовался. Он говорил о той войне, которую видел и прошёл сам!
Приведу отрывок рассуждений Виктора Петровича: «У нас же несметные богатства и самое бесценное богатство — русский многотерпеливый народ. Уж расходуют его, расходуют, жгут возле домен, мартенов, коксовых батарей, морят его, как таракана, медной, алюминиевой и всякой химической отравой, вот уж и радиацию на него напустили, а он всё ещё тащится на работу, ещё исполняет, пусть уж и худенько, «свой долг» в армии». Наверное, именно в тот момент возникло непреодолимое желание «почитать Астафьева».
Выбор пал на роман «Прокляты и убиты».
Первая часть — «Чёртова яма» была написана в 1992 году, вторая «Плацдарм» — в 1994. В первой части описывается жизнь новобранцев в военном городке в Сибири, где они должны пройти боевую и политическую подготовку и отправиться на фронт. Вторая часть повествует об обороне Великокриницкого плацдарма во время переправы через Днепр.
Сказать, что роман потрясает — это ничего не сказать. Он выворачивает мехом внутрь, он ошеломляет кровавой правдой о том, что на самом деле творилось на передовой, о гигантских нелепых потерях и смертях, на которые посылали солдат военачальники только лишь для того, чтобы отправить «красивый отчёт» в Кремль. Писатель становится, по мнению литературного критика Н.Ивановой, буквально жестоким: нет для него героики (в привычном понимании) на войне, а есть полный разрыв со стереотипами и клише «военной прозы». В чёртовой яме, где господствуют и гнев, и смех, и страх, и горе, и смерть по приказу согласно директивам товарища Сталина, совсем не «парни бравые, бравые, бравые» прилежно готовятся к военным действиям, а выживают голодные, холодные, вшивые, насквозь простуженные и больные кишечными инфекциями вчерашние школьники. А нам-то рассказывали, что для солдат были выстроены отличные тёплые казармы, клубы, санитарные лазареты, уютные столовые, бани, пекарни, чтобы, как говорится, всё для фронта, всё для победы… Астафьев настолько ярко и хлёстко описывает всё то, что пришлось пережить в чёртовой яме новобранцам, настолько вживается в образ рассказчика, который с этими новобранцами ест из одного котелка, что нет повода ему не верить. Когда я слышу из уст некоторых, мол, «Сталина на вас нет», я с содроганием вспоминаю эпизод о расстреле братьев Снегирёвых и дальнейшую судьбу их матери, вина которой была лишь в том, что она мать приговорённых к смерти за дезертирство. Хороши дезертиры, смотавшиеся к маме за харчами и через сутки вернувшиеся в расположение. Но товарищ Сталин не зря указы подписывал, и пустили в расход братишек, закопав как собак в щель-могилу…
«И был еще краткий миг, когда в строю батальона и по-за строем увидели, как старший брат Еремей решительно заступил за своего брата, приняв в грудь почти всю разящую силу залпа. Его швырнуло спиной поперёк мёрзлой щели, он выгнулся всем телом, нацарапал в горсть земли и тут же, сломившись в пояснице, сверкнув оголившимся впалым животом, вяло стёк вниз головой в глубь щели. Брат его Сергей ещё был жив, хватался руками за мёрзлые комки, царапал их, плывя вместе со стылым песком вниз, шевелил ртом, из которого толчками выбуривала кровь, всё ещё пытаясь до кого-то докричаться. Но его неумолимо сносило в земную бездну, он ногами, с одной из которых свалился ботинок, коснулся тела брата, опёрся о него, взнял себя. Чтобы выбиться наверх к солнцу, всё так же ярко сияющему, золотую пыльцу сыплющему. Но глаза его, на вскрике выдавившиеся из орбит, начало затягивать плёнкой, рот свело зевотой, руки унялись, и только пальцы никак не могли успокоиться, всё чего-то щупали, всё кого-то искали...»
Перечитывая эти строки из романа, невозможно остаться равнодушным, и стылый морок падает на сердце, когда вспоминаешь: «Сталина на вас нет...»
Конечно, в романе есть и солдатский юмор, и любовь, и братская дружба, но все-таки роман настолько драматический, что людям сентиментальным и воспринимающим написанное буквально его лучше не читать.
Чем стал роман для меня?
Наверное, первой книгой о ТАКОЙ войне, которую я представляла несколько иначе. Он отозвался горьким вкусом понимания того, что находится вне пределов человеческого сознания. Вне пределов разума, здравого смысла и жизненного ориентира. Закрыв книгу на последних строчках «остатки немецких дивизий подавят гусеницами танков, дотопчут в снегу конницей, расщепают, разнесут в клочья снарядами и минами преследующие их советские войска», я поняла, что для меня война отныне станет тем же, чем и для великого писателя Виктора Петровича Астафьева. Его правда стала моей правдой, а настоящую правду знает только Бог…