8 октября (26 сентября по ст. стилю) исполнится 125 лет со дня рождения Марины Цветаевой, великого поэта и необыкновенной женщины, ставшей пророком эпохи потрясений и перемен, абсолютно не похожим на всех, кто её окружал и жил с ней в этой эпохе.

Цветаева была личностью необычайно сложной, в которой присутствовало нечто, способное оттолкнуть, чего хотелось бы не знать, а если узнал — немедленно вычеркнуть из памяти. Но было и нечто противоположное, заставлявшее преклониться перед  благородством её помыслов и поступков. Всё это — взлёты и падения, заблуждения и прозрения сливалось вместе в образ удивительной цельности и гармоничности. Цветаева была Поэтом в самом прямом смысле этого слова!

Характер Марины был не из лёгких — и для окружающих, и для неё самой. Гордость и беззащитность, упрямство и проявление твёрдой воли, гневливость и непреклонность, открытость и слишком рано возникшая потребность оградить свой внутренний мир необыкновенным образом сочетались и уживались в её натуре. В юности поэтесса страдала от непреодолимой застенчивости, тщательно скрываемой от посторонних, в то же время — в ней часто вспыхивала непроизвольная резкость, она была «изменчивой, как дети, в каждой мине, и так недолго злой».

Всё детство Марина читали запоем, даже не читала, жила книгой, с трудом отрываясь и возвращаясь в реальный мир. Читалось всё без разбору: и те книги, которые мать давала свободно, и те, которые брать было запрещено, и книги, не прочитанные в своё время старшим братом Андреем, а особенно страстно — книги, стоявшие в запретном для Марины шкафу сестры Леры. В пятилетнем возрасте в этом шкафу девочка обнаружила «Сочинения Александра Пушкина», не просто Пушкина, а взрослого Пушкина! Понимая, что мать, если узнает, будет сердиться, девочка читала книгу тайком.

Пушкин оказался первым поэтом Цветаевой. Первым, кого она задолго до прочтения узнала в памятнике на Тверском бульваре, первым, кого она увидела на картине «Дуэль», висевшей в родительской спальне. Первым, кого она прочла сама и познала из рассказов матери. Он так и остался для неё фаворитом, с ним в душе она жила, им мерила жизнь и поэзию, определяя собственные мировоззрение, жизненный путь и отношение к миру.

Марина очень рано начала слагать стихи. Первая стихотворная тетрадь, о которой она вспоминала с любовью, была окончена до школы, в семилетнем возрасте. Именно тогда в маленькой девчушке начал давать всходы, пробиваться сквозь детские забавы и шалости, сквозь игры и занятия музыкой яркий и неповторимый поэт.

В 1910 году вышла первая книга «Вечерний альбом», которая получила высокую оценку Валерия Брюсова, Николя Гумилёва, Максимилиана Волошина. И хотя в чём-то ранние стихи были далеки от совершенства, поэтический дар заявлял о себе, постепенно строка взрослела, приобретая оттенки лёгкости, непринуждённости, чистоты. В тот момент Цветаева, уже ощущая силу своего таланта, пророчески заявила:

Разбросанным в пыли по магазинам

(Где их никто не брал и не берёт!)

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черёд.

Взрослая, зрелая жизнь Марины Цветаевой прошла в лишениях и одиночестве, и только фанатическая преданность поэзии придавала ей силы переносить бытовые и душевные неурядицы, незаслуженные удары судьбы и суровый капкан провидения.

События 1917 года привели поэтессу на грань нищеты и голода. Заботы о хлебе насущном, холодный дом, утраченная молодость, смерть младшей дочери, бесконечная разлука с мужем, годы неведения: «Жив ли?» опустошили ранимую душу Марины, окончательно подорвав веру в счастливое будущее.

И вдруг… Как сверкнувшая в ночи молния пришла радостная весть: муж, Сергей Эфрон, жив, находится за границей, в Константинополе. Слишком многое было пережито, перечувствовано, выстрадано за годы разлуки, что не могло уже оставаться прежним… В 1922 году Марина принимает непростое решение — покинуть Россию.

Начинается новая жизнь вдали от Родины. Но безденежье, творческие метания, ностальгия по отчему дому возвращаются… Рождение сына немного освещает жизнь поэтессы, вот он — стимул жить, творить, любить. Но увы! Марина по-прежнему остаётся чужой в далёкой стране, чужой и бесконечно одинокой…

17 лет эмиграции стали величайшим испытанием духа, характера и таланта. Белая эмиграция, сначала принявшая Марину, скоро отвернулась от неё, поняв — это не её поэт. Нужно было кардинально менять свою жизнь — возвращаться на Родину, где больше шансов найти своего читателя, понимающего и ценящего русское слово, слово, на котором творил великий Пушкин.

Её звала к себе Россия, «даль говорящая»: «Вернись домой!» И вот в 1939 году семья вернулась домой…

Как же нелегко было после многих лет недоверчивого внимания, холодного отчуждения привыкать к новым условиям жизни, уже с другой стороны чувствуя острое неприятие и подозрительность. Репрессиям повергнуты самые близкие люди — муж и дочь Ариадна. После их ареста для жены репрессированного закрылись двери издательств и литературных объединений, бывшие сослуживцы по Литфонду стали сторониться Марины и избегать встреч с ней...Трагический круг замкнулся в небольшом городке Татарии Елабуге, куда Цветаева была эвакуирована с сыном летом 1941 года. Фактически потерявшая близких, разлученная с немногочисленными друзьями, оторванная от литературной среды, находясь в состоянии крайней депрессии, Марина не смогла сопротивляться ударам судьбы…

31 августа 1941 года она добровольно ушла из жизни…

Когда Марину увозили из дома, из кармана фартука, в котором её так и похоронил, выпал крохотный блокнотик в синем сафьяновом переплёте с тиснёными золотыми королевскими лилиями - записная книжечка размером в половину женской ладошки, которую она привезла из Франции. В нём на петельках был укреплён тоненький карандашик, хотя писать в блокнотике было практически невозможно. И всё-таки… там было одно-единственное слово, записанное марининой рукой: Мордовия. Есть версия, что она таким образом обозначила место заключения дочери Ариадны. Но в мордовские лагеря Алю перевели после смерти Марины Ивановны. Предвидение? Сергея Эфрона расстреляли, но Цветаева так и не узнала об этом. Для неё дочь и муж оставались живыми и любимыми до последней черты…

Блокнотик стал самым ценным экспонатом в Доме памяти М.И. Цветаевой в Елабуге. Совсем недавно один из посетителей выдвинул совершенно потрясающую версию. Он предположил, что Марина Цветаева написала польское слово "мордовня", что в переводе значит "истребление"...

Попрощаться с Мариной не пришёл никто: кому какое дело до безродного, бездомного, бесприютного человека? Лишь только «кавалькады в чаще и колокол в селе» провожали в последний путь одинокого, загнанного жизнью уникального русского поэта — Марину Цветаеву.

Могила поэтессы осталась неизвестной. Может быть, в этом и состоялось исполнение её истинного желания, когда задолго до своего ухода она сочинила эпитафию самой себе: «Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева».

Воспоминание о Марине Цветаевой хранят не только общеизвестные места её пребывания, но и такие, на первый взгляд, неприметные, как бывшая усадьба Лидии Александровны Тамбурер в Удельной. Сейчас на месте «домика с знаком породы», сгоревшего при невыясненных обстоятельствах, давно уже построен новый особняк. Да и само присутствие сестёр Цветаевых  - Марины и Анастасии в Удельной подвергается сомнению, всё чаще это считается вымыслом краеведов. И всё-таки… Разве так важно, была Марина Цветаева в Удельной или просто дружила с Тамбурер? Важно то, что люди высокой культуры, с изысканными манерами и безупречным чувством стиля, получившие лучшее воспитание, такие, как Лидия Александровна, стали окружением поэтессы, над чьим феноменом до сих пор размышляют историки. Лидии Александровне посвящено стихотворение «Жажда».

Проходят годы… Всё дальше от нас времена прекрасных поэтов. И как тихий плач в ночи звучат пророческие, чистые, проникновенные строчки цветаевских стихов: